Т.Д. Булгакова

Исчезающий языковой мир обряда в исчезающих языках

Разные сферы подвергающегося опасности исчезновения языка утрачиваются неравномерно. Дольше всех сохраняется бытовая речь, раньше других забывается специфическая обрядовая лексика. В исчезающих сибирских языках в первую очередь подвергается опасности исчезновения язык шаманских обрядов. Ценность этого материала и необходимость его сохранения для науки не вызывает сомнения. Во-первых, обрядовые тексты содержат ценный научный лингвистический материал, включающий значительный слой архаичной лексики и специфическую шаманскую лексику, то есть ценного и уникального языкового материала. Во-вторых, с утратой возможности изучить язык обряда можно упустить шанс правильно понять существенные моменты шаманской практики, что особенно актуально сейчас, когда шаманство возрождается в условиях нарушения преемственности традиций практически по всей Сибири.

Между тем, сравнительно с количеством хранящихся в архивах аудио записей шаманских камланий на исчезающих сибирских языках, число опубликованных их переводов несоизмеримо меньше. Можно предположить, что сам факт хранения звукозаписи достаточен для сохранения традиции. Можно полагать, что хранящиеся в архивах аудио-записи будут использованы будущими исследователями, которые переведут их и опубликуют. Кроме того, даже в случае пресечения традиции мы можем полагаться даже на ближайших потомков и соплеменников исполнителей записанных обрядов, которые могут воспользоваться этими записями для продолжения традиции в новом культурном контексте. В действительности же ни того, ни другого, как правило, не происходит, и архивные записи остаются мало востребованными. Если запись шаманского камлания собирателем не транскрибирована и не переведена, она, скорее всего, остается на хранении в таком виде навсегда. Надежда на то, что другие исследователи опубликуют архивные тексты, собранные их предшественниками, оправдываются чрезвычайно редко. Работа по проверке, переводу и подготовке к публикации чужой записи, даже если это обычная фольклорная, не обрядовая запись, требует дополнительных полевых исследований и, в конечном счете, большего труда, чем работа собирателя со своими собственными записями. Кроме того, работа с переводом шаманского текста значительно сложнее, чем с переводом песни или сказки. Это обусловлено (1) акустическими особенностями звукозаписи шаманского обряда, (2) использованием шаманами специфической лексики, (3) изначальным допущением исполнителем «обрядовой невнятности» своего высказывания, обращенного не к людям, а к духам, а также закрытостью шаманского знания, затрудняющей доступ к нему исследователя. В докладе предполагается рассмотреть эти особенности работы с текстами шаманского обряда подробнее.

Затрудняющие перевод особенности текста шаманского камлания

Акустические особенности звукозаписи

Качество записи не позволяет иногда расслышать отдельные слова любых фольклорных текстов. Что касается записи шаманского обряда, акустические его особенности (заглушающий пение грохот шаманского бубна и звон металлических подвесок) делают многие архивные записи практически недоступными для транскрибирования.

Эксклюзивность словаря камланий

Язык камланий не является специальным языком, значительно отличающимся от обыденного, но насыщен особой шаманской лексикой.

Эксклюзивность словаря отдельных жанров присуща фольклору отдельных сибирских народов в целом. В настоящее время трудно судить о степени такой эксклюзивности, так как она давно нарушена. Рассказчики, по крайней мере, последних трех десятилетий вызывали неодобрение у стариков за то, что стали рассказывать сказки обычными, а не «специальными сказочными словами». Язык шаманских камланий эксклюзивен в особой степени, и отдельный пласт шаманской обрядовой лексики вовсе не используется в бытовой речи.

В сибирских языках существует общераспространенная шаманская лексика, свободно использующаяся не только шаманом, но и любым другим человеком, обсуждающим перипетии шаманских камланий и приключения души в мире духов.

Одновременно есть специфическая шаманская лексика, вовсе не используемая в бытовой речи и мало известная непосвященным носителям традиции. Это слова, которые означают явления, относящиеся исключительно духовному миру.

В настоящее время наблюдается также эксклюзивность словаря отдельных исполнителей. Трудно судить о том, было ли это типичным явлением раньше, или при утрате сразу большого пласта лексики, отдельные ее несовпадающие фрагменты случайно сохранились в репертуаре разных исполнителей. В результате такой эксклюзивности восстановить значение отдельных слов можно, как правило, работая только с ним самим и ни с кем другим. Если нет возможности работать с исполнителем, значение многих слов установить уже, как правило, не удается.

Причины наличия специфического языка и запрет на бытовое его использование заключаются в представлении об особой его действенности, а именно в том, что духи сами «высказываются» устами шамана. Считается также, что использование шаманского языка автоматически привлекает к говорящему шаманских духов, а это может оказаться небезопасным. Запрет на бытовое использование шаманского языка ограждает людей от нежелательного и несвоевременного появления этих духов.

Эксклюзивность словаря камланий выявляется только при попытке тщательного их перевода, не допускающего каких либо пропусков. Если трудные для понимания слова (судя по всему именно специфические слова) опускаются или если допускается пересказ текста своими словами, проблема специфики шаманского языка может остаться незамеченной.

«Невнятность» обрядового языка

Язык шаманских камланий труден для понимания не только исследователей, но и непосвященных носителей традиции. Как должное принимается ими наличие в тексте малопонятных и неясных мест, о значении которых не принято расспрашивать. Невнятность текста связана с использованием в нем эллипсисов, умолчаний и недоговоренностей.

Так, в шаманском обряде обычно опускаются персоналии: имена, а также слова «дух», «шаман» могут заменяться нейтральным словом «некто». Кроме того, слово «шаманить» заменяется словами «делать», «буянить», «плакать», «кричать». Засекречивается, таким образом, с одной стороны, какое именно действие в данный момент совершается (шаманство) и кто именно совершает это тайное действие (шаман и духи).

Умолчания обусловлены также тем, что высказывание во время камлания адресовано духам, которые могут воспринимать и невербальную информацию. Некоторые шаманы (считающиеся самыми могущественными) предпочитают умалчивать значительные фрагменты обряда, другие (не столь уверенные в своих силах) практически отказываются от эллипсисов, в результате чего их обрядовое высказывание оказывается связным.

Носители традиции убеждены в том, что во время камлания шаман не сам произносит слова, они исходят от его духов-помощников, от них же исходит невнятность текста. Шаман считается вторым, подчиненным лицом по отношению к исходящему из его уст слову. Даже не зная других языков, шаман может во время камлания петь на каком-то из них, что объясняется вселением в него духа иного этноса. (Известен, например, случай, когда шаман сам не понимал своего обрядового пения на маньчжурском языке, и каждый раз приглашал переводчика, чтобы тот переводил ему и его пациенту содержание его камлания).

Перевод шаманского текста – совместное дело собирателя и исполнителя

Все обозначенные трудности преодолимы при условии, если перевод будет осуществляться собирателем и исполнителем совместно. Если собиратель транскрибирует текст сразу после его записи, активно используя помощь шамана исполнителя, оба они сумеют вспомнить и понять весь текст дословно. Этому не помешают ни грохотание шаманского бубна, заглушающее пение, ни звон металлических подвесок на шаманском поясе. Если же речь идет об архивных записях, содержание и актуальность записанного обряда оказываются забытыми и как результат акустические трудности становятся непреодолимыми.

Даже в случае хорошего качества архивной записи, исследователь может услышать слова, не отраженные в словарях, и неизвестные современным его помощникам. Отсутствие каких-либо иных подтверждений существованию подобных слов не дает ему возможности собрать сколько-нибудь еще информации о них и ввести их в научный обиход. Только при работе с исполнителем камлания, можно воспользоваться возможностью собрать такую информацию и ввести новую лексику в научный обиход.

Задача переводчика заключается не только в том, чтобы перевести сказанное, но и в том, чтобы суметь прочесть недомолвки. Опять-таки это можно сделать только совместно с исполнителем. Никакой другой, даже самый сведущий носитель традиции не сможет этого сделать. Работа с исполнителем по горячим следам дает также возможность записать от него филологические и этнографические комментарии, оказывающиеся иногда более ценными, чем сам текст. Хоть шаман часто сетует на то, что не помнит, о чем во время камлания, но понять запись он в состоянии, иногда удивляясь при этом содержанию записи, словно он слышит спетое кем-то другим.

В связи со стремительным преобразованием культуры сибирских народов, с совершающимся сейчас замещением традиционного шаманства неошаманизмом, фиксация традиционных текстов и беспристрастное его изучение становятся актуальными. По крайней мере в публикациях должен быть сохранен особый языковой мир сибирского шаманства, особо уязвимый исчезающий языковой мир в исчезающих сибирских языках.

WWW lingsib.iea.ras.ru